Форум

цитата:

Побег в социальную сеть — это род народничества, а не вид внутренней эмиграции. Это уход в народ
Предполагается, что чрезвычайная популярность социальных сетей, а также использование их в качестве мест публичной общественной активности — это род внутренней эмиграции. ЖЖ — это дневник внутренней эмиграции; Facebook — альбом. Twitter — телеграф и телетайп ВЭ.

Чтобы сообразить, так ли это, следует разобраться с тем, что такое внутренняя эмиграция вообще. Термин родом из 30-х годов прошлого века (возможно, поздние 20-е), скорее всего казенный, использовался в нехороших целях. Так, Серапионовых братьев обвиняли во «внутренней эмигрантщине».

Потом термин обкатался, обжился, к 1970-м уже использовался как самоназвание. Внутренние эмигранты эпохи застоя — это люди, исповедующие идеи неучастия в государственной жизни и непричастности к любым государственным инициативам. Поколение, ушедшее в себя. В приватную жизнь, в младшую реальность. Внутренняя эмиграция как побег. В семью, «в детей» (популярный в 1970-е годы призыв, сформулированный инженером Филипповым, — «жить в детей»), в друзей, в личное пространство.

То есть общество (немалой своей частью) принимает в качестве удобного образа жизни женскую триаду — Kinder, Kirche, Kuche. С киндер и кирхе все понятно, и на передний план выходит великая кюхе, ставшая в 1970-х годах непреложным символом тихого сопротивления, большая всероссийская кюхе, которая и дружеский круг, и кухонные разговоры, и писание в стол.

Что из этой триады актуально поныне? Кухня, разговор? Блоги «Сноба» недавно обозвали «большой коммунальной кухней».

Однако «писание в стол» и писание в Сеть — большая, должна вам сказать, разница.

Имеется вот какое любопытное мнение: побег в социальную сеть — это род народничества, а не вид внутренней эмиграции. Это уход в народ.

Казалось бы, народ-то тут причем, если, конечно, не считать народом сотню-другую блондинок, которых с радостной поспешностью «зафрендливают» в «Одноклассниках» и левые, и правые молодые интеллектуалы.

Ведь тот же Facebook — это же круг друзей, разве не так? Это кюхе, ведь правда? Человек создает уютное дружеское окружение, окунается в него, как в кухонное тепло, там и живет — прячется от холодного и чужого среди теплых и своих. Так бы оно так, но вот что меня всегда интересовало: зачем иному фейсбуковскому пять тысяч друзей? А тысяча или две — это уж совершеннейшая норма даже и для недавнего неофита. Что это вообще за новый тип дружества? Внутренняя эмиграция предполагает замкнутость, а тут — расширение. Пять тысяч друзей, воля ваша, это не убежище, а ристалище. Это не дружеский круг — это аудитория.

В принципе, ВЭ всегда была родом гражданского высказывания.

Это ведь своего рода сидячая забастовка, неподвижный побег, бездействие как род гражданского действия. Словом, демонстративный акт. Парад оксюморонов можно и продолжить — это род борьбы с хищным равнодушием системы.

Однако вот это «бездействие как род действия» было характерно именно для 70-х годов прошлого века.

Эти самые годы безвременья, застоя, «никакие годы» особенно часто используются для сравнения с нынешними временами оттого, что именно тогда сформировался удобный быт и понятная стратегия внутренней эмиграции. Государственная идеология очевидно отдавала предпочтение гражданской жизни, частная жизнь была в небрежении. Потому протестное движение сформировалось как уход в приватное пространство.

Сейчас не то. Уже 10 лет подряд государственная идеологическая работа топчется вокруг частной сферы (в почете личностный рост, индивидуальные достижения, имущественная потенция добропорядочной семьи); общественные же инициативы особо не приветствуются. И потому новые внутренние эмигранты (если мы еще склонны их так называть) уходят в гражданскую жизнь. Но — особенную. Во-первых, действительно в сетевую. Во-вторых, проклевывается свежий и нарядный, как пасхальное яичко, оксюморончик: в почете у нас — частная гражданская активность. Приватно-публичная деятельность. Не путать с публично-приватной — это у звезд, это когда лифчики снимают.

А приватно-публичная — у блогера, скажем, Навального. В идеале его частная жизнь (частный дневник) может заинтересовать 100 или 200 тысяч посетителей; и какое-то там количество тысяч френдов. Что расширяет его эмблематическую кухню до размеров агоры или стадиона.

И если перед нами (действительно) своего рода внутренняя эмиграция, то значительно трансформировавшаяся. Вариант ВЭ от 2011 года, скорее всего, действительно «внутреннее», сетевое народничество.

http://izvestia.ru/news/506008